Она взяла стакан с водой и сделала глоток.

– Обстоятельства смерти Фостера таковы, что потребуется суд. Будут официальные допросы и юридические процедуры, которых избежать не удастся. Так или иначе мне придется пройти через них, причем неизвестно, когда и как все это закончится. Я хотела бы подготовить вас к некоторым неприятным моментам. Возникнут вопросы, и я хочу ответить на них публично. Средства массовой информации поднимут шум. Я надеюсь защитить «Сансаут» от худшего, но имя Фостера и мое имя неразрывно связаны с авиакомпанией. Я обращаюсь к вам за поддержкой. Если кто-то из журналистов обратится к вам за комментариями, пожалуйста, направляйте их в нашу юридическую службу. Независимо от того, насколько безобидно он или она будет выглядеть, не отвечайте ни на какие вопросы, не делайте заявления и не выдвигайте предположений. Все, что вы скажете, будет вырвано из контекста.

– Какого рода вопросы они могут задавать? – спросил один из присутствующих.

Лаура глубоко вздохнула.

– Например, о характере моих отношений с Гриффом Буркеттом. Я признаю, что это были очень личные отношения.

В комнате повисло неловкое молчание. Все старались не смотреть на Лауру.

– Из этого вытекает следующий пункт моего заявления, – продолжила она. – Если вы решите, что я недостойна или не в состоянии выполнять мои обязанности в отношении авиакомпании «Сансаут» и ее работников, если вы не захотите, чтобы я представляла авиакомпанию в качестве генерального директора или кого бы то ни было, то вы в любое время вправе потребовать моей отставки, и я немедленно и без всяких возражений приму ее.

– Мне поручили быть выразителем общего мнения на этом совещании, – наконец поднял руку Джо Макдональд.

– Хорошо, – она собралась с духом.

Может быть, они уже решили, что женщина, муж которой умер насильственной смертью при странных обстоятельствах и которая была любовницей осужденного за преступление бывшего футболиста, в любом случае недостойна должности генерального директора.

– Мы обсуждали это перед началом совещания, – сказал Джо. – И единогласно решили: мы хотим, чтобы вы оставались в своей должности. То есть генеральным директором.

– Мне очень приятно это слышать, – ответила она, стараясь не выдать своих чувств. – Мне бы не хотелось в течение одной недели лишиться и мужа, и работы. Но все, что я вам сказала, остается в силе. Главным для вас должно быть благополучие «Сансаут». Если вы почувствуете, что будущее авиакомпании под угрозой, вы обязанынайти мне замену.

– Наша обязанность поддерживать своего руководителя, – возразил Джо, и остальные поддержали его. – Мы останемся с вами, Лаура, – продолжил Макдональд. – Мы абсолютно убеждены в вашей честности и в вашей способности управлять авиакомпанией.

– Спасибо, – она с трудом сдерживала слезы. – А теперь, когда этот вопрос исчерпан, поговорим о «Селект». У вас еще остались копии доклада? – спросила она Джо.

– Да. Но вы сказали, что проект пока откладывается.

– До поры до времени откладывался. Теперь я официально возобновляю его.

Это был трудный день, но он принес удовлетворение. Она многое успела. Возобновление проекта «Селект» было воспринято с воодушевлением, как она и надеялась. Многие одобряли ее желание двигаться вперед и смотреть в будущее вместо того, чтобы думать о прошлых несчастьях.

После совещания она провела переговоры со старшим партнером юридической фирмы, которая вела личные дела Фостера. В знак уважения почтенный джентльмен сам приехал к ней. Они обсудили завещание Фостера, различные пожертвования, которые он распорядился сделать в пользу благотворительных организаций и особенно фонда, названного в честь Элейн.

– Я хочу лично сделать взнос, – сказала ему Лаура. – Как вам известно, этот фонд был очень дорог Фостеру. Я хочу, чтобы ему были переданы все средства от продажи дома.

– Продажи?

Он был удивлен, что Лаура собирается продать особняк, и стал пытаться уговорить ее не принимать такого важного решения теперь, когда ее чувства обострены.

Но она проявила твердость.

– Это не поспешное решение. У меня было два года на его обдумывание. Если бы Фостер не выжил после автомобильной аварии, я бы еще тогда выставила дом на продажу. Никого из Спикменов не осталось. Я не хочу жить там одна, а дом слишком красив, чтобы стоять пустым. Это было бы неразумно. Поэтому я прошу вас предпринять необходимые действия. Я хочу, чтобы эта сделка по возможности держалась в тайне. Никакого шума, никаких газет. Эти условия должны быть указаны отдельным пунктом в договоре с риелтором.

– Понимаю, – кивнул адвокат.

По закону наследником особняка был еще не родившийся ребенок. Но она не могла представить, как приносит ребенка в эти огромные, чопорные комнаты. Ребенок не будет скучать по тому, чего он не знал. Вне всякого сомнения, адвокат указал бы на несправедливость ее решения, но она не сообщила ему о своей беременности.

Ему и сотрудникам «Сансаут» нужно время, чтобы оправиться от шока, вызванного смертью Фостера, прежде чем переживать новый шок от известия, что он оставил наследника. Ей самой требовалось время, чтобы привыкнуть к этой мысли.

Если не обращать внимания на полицейскую машину, сопровождавшую ее до гостиницы, то она впервые немного успокоилась после смерти Фостера. Ее настроение никак нельзя было назвать жизнерадостным, но она чувствовала некоторое удовлетворение, что выдержала этот день, не поддавшись горю, которое лишило ее сил вчера вечером.

Полицейский у двери номера не забыл попросить ключи от машины. Она передала ключи, хмуро посмотрев на него, но он предпочел этого не заметить. Достав бутылку кока-колы из мини-бара, она смотрела шестичасовые новости. Охота на Гриффа Буркетта по-прежнему была в центре внимания.

Перед камерой появился Родарт, рассуждавший о возможных зацепках, но Лаура ему не верила; репортер, бравший интервью у детектива, также был настроен скептически. После вопроса о Мануэло Руисе Родарт намеренно выдержал паузу, а потом сказал: «Не хотелось бы высказывать предположения о судьбе мистера Руиса, хотя мы все еще надеемся найти его целым и невредимым». Намек был абсолютно ясен.

Лаура выключила телевизор и приняла душ. Потом изучила меню блюд, доставлявшихся в номера, – несмотря на признаки тошноты, она была голодна. Не обнаружив ничего, что вызвало бы аппетит, она заказала клубный сэндвич и попросила, чтобы картофель фри заменили картофельным пюре. По крайней мере, картошка и хлеб из сэндвича утолят голод.

Принесли еду. Полицейский подписал счет и с неудовольствием добавил пятидолларовую банкноту – она настояла, чтобы он дал официанту чаевые сверх положенной платы за обслуживание. Лаура взяла поднос в постель и, отламывая кусочки сэндвича, стала составлять список имущества Фостера, которое она хотела отдать людям, с которыми он был особенно близок. Это были некоторые вещи из его кабинета, из дома и особенно из библиотеки – она была уверена, что Фостер захотел бы передать их именно им.

Закончив со списком, она принялась писать ответы на соболезнования. Эту заботу взяла на себя Кей, но Лаура подумала, что некоторые благодарственные письма она должна написать сама.

Полицейский громко постучал в дверь, испугав ее.

– Миссис Спикмен? С вами все в порядке?

Отложив открытки, она встала, подошла к двери и посмотрела в глазок. Полицейский занимал почти все поле зрения, стоя спиной к двери и раскинув руки, как будто загораживал проход.

– Все в порядке, офицер.

– Хорошо. Оставайтесь внутри.

– Что случилось?

– Не открывайте дверь.

Она сняла цепочку, отперла замок и распахнула дверь.

Полицейский повернулся и втолкнул ее в комнату. Толчком ноги захлопнув за собой дверь, он одновременно прижал Лауру к стене.

– Никогда не встречал женщины, которая стояла бы на месте, когда ей приказывают.

Это был Грифф Буркетт.

30

– Отпусти меня.